Мой дорогой, любимый вуз. Это был дисклеймер номер один. Дисклеймер номер два: по причинам, которые я укажу дальше, этот текст относится к бишкекскому тёзке российской ВШЭ, а не к оригинальному восточноевропейскому Принстону.

В прошлом учебном году Высшая школа экономики ввела нормативы касательно нелицеприятных высказываний про вуз «от лица студента или группы студентов». Несмотря на либеральную репутацию ВШЭ, нормативы эти совершенно в духе современной российской власти с её полумягким авторитаризмом: говорить, конечно, можно, но лучше подумать, а лучше всё-таки не говорить. Правила очень гибкие в обе стороны: непонятно, какие санкции за нарушение, когда вообще могут наказать, как от этого защититься. И, главное, зачем эти правила нужны. Что, собственно, такого в том факте, что студенты могут критиковать собственную альма-матер, если это не подпадает под и так существующие статьи про клевету, поклёп, булшит, фейк ньюс и права меньшинств. So much for liberalism.

Вот переведённая мною цитата из Harvard University Wide Statement on Rights and Responsibilities: «Университет должен защищать и обеспечивать права своих работников и студентов на формирование политических ассоциаций, проведение публичных собраний, демонстраций и пикетов, а также на публикацию мнений в печатных или непечатных средствах массовой информации» (источник).

Для сравнения привожу достаточно длинную выдержку из новых Правил внутреннего распорядка НИУ ВШЭ (источник):

3.15.19. не выступать публично и не делать заявления от имени университета (структурного подразделения университета, должностного лица университета), не представлять в публичном пространстве свою личную позицию или позицию группы работников и/или обучающихся как совокупную позицию НИУ ВШЭ, его структурных подразделений либо работников и/или обучающихся НИУ ВШЭ либо его структурных подразделений в целом;

3.15.20. не вести политической деятельности на территории университета, территории, где проходят мероприятия, организованные университетом, в информационных системах и сетях университета, не допускать действий и (или) высказываний, содержащих мотивы политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, либо мотивы ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, в том числе действий и (или) высказываний дискриминационного характера по признакам пола, расы, цвета кожи, национальности, языка, происхождения, имущественного, семейного, социального и должностного положения, возраста, места жительства, отношения к религии, политических убеждений, принадлежности или непринадлежности к общественным объединениям;

3.15.21. в случае участия в политической деятельности принять разумные и доступные меры по исключению аффилиации с университетом, кроме случаев, когда обозначение статуса обучающегося университета предусмотрено законодательством Российской Федерации…

А ведь идеал академической свободы был так близок. Писали научные статьи и про то, что Путин хороший, и про то, что плохой. Экономика России и сустейнебл, и ансустейнебл. И с Китаем дружим обменами, и с университетом Тор Вергата в Риме. Вместо этого запретили студенческие СМИ (многие из которых после этого гениального хода шахматиста Касамары продолжили существование, просто без аффилиации с ВШЭ), запретили политическую деятельность на территории вуза (теперь статую Феликса Дзержинского около московского корпуса ВШЭ на Шаболовке никто не потревожит), запретили и без того запрещённую дискриминацию, и, наконец, притушили многострадального Егора Жукова. Как мы знаем из недавних новостей, Егора это всё равно не спасло: он слишком долго вглядывался в метафизику, и метафизика взглянула обратно. И снова возникает вопрос: зачем все эти реформы. Наша рабочая гипотеза: Эльвира Набиуллина, глава Центробанка и по совместительству жена ректора ВШЭ Ярослава Кузьминова, не хочет, чтобы ее расстреляли из money gun’a марки «Суприм», когда вышкинские школьники в очередной раз проаффилируются с альма-матер и напишут комментарии наподобие «кто на каникулах пишите что Путин лох» на прямой линии гражданина Путина. Дальнейший разбор этой темы высшего сорта оформляю в виде подготовленного списка источников для заинтересованных, потому что про некоторые вещи писать можно бесконечно, а читать – ещё дольше (https://www.hse.ru/our/news/334865244.html; https://ru.euronews.com/2020/01/20/ru-russia-hse-changes; https://novayagazeta.ru/articles/2020/01/17/83501-est-negosudarstvennye-vuzy-a-mir-otkryt; https://www.youtube.com/watch?v=csgvxsFAJXc&list=WL&index=6; http://dzerzhinsky.tilda.ws/; https://www.currenttime.tv/a/dzerzhinsky-monument-dismantling/29903377.html).

Посвящённый цензуре отрывок был в первую очередь задуман для той части аудитории, которая не учится во ВШЭ, но тем не менее переносит из уст в уста мемы про «либеральную Вышку», «самый либеральный вуз», «вышкинские геи распоясались» и прочие подобные (к сожалению, утратившие силу) афоризмы. Непосредственно студенты Вышки либо уже давно в курсе про реформы, либо это знание им и не нужно – они не пропагандируют, не аффилируют, не дискриминируют, а просто ходят на пары, получают палочки за ответы на семинарах и показывают их своим родителям. Вторая часть статьи – о том, как НИУ ВШЭ выглядит изнутри.

Внутренняя кухня ВШЭ

К моменту написания этого текста я провёл в петербургском филиале Вышки четыре года. Я шёл сюда целенаправленно: во-первых, потому что я интересовался конкретно политологией и со своими баллами ЕГЭ мог брать бюджет любого петербургского вуза, и, во-вторых, потому что главный корпус на Кантемировской манил своими роскошными пятиметровыми потолками, огромными проекторами, зелёными пуфиками, прозрачными стеклянными стенами аудиторий и кофейнями. В сравнении с этим корпус СПбГУ около Смольного выглядел (и выглядит, я уверен), как лазарет Петропавловской крепости, а корпус на Васильевском – как получивший грант ПТУ. Конечно, моя мотивация была не столько про пуфики, сколько про ресурсную базу вуза – если не хватает денег на аудиторный фонд, то с чего их хватит на хороших преподавателей.

Для сравнения предлагаю ознакомиться с нашим текстом про политологию в РЭУ им. Плеханова.

Предметы

Политология в Вышке включает в себя: курсы по экономике (четыре модуля, i.e. четыре четверти или два семестра), мировой истории (два модуля), философии (модуль), социологии (модуль), введение в право (модуль). Угадайте, сколько права или философии, пусть и вводно, можно узнать за одну школьную четверть, то есть восемь семинаров и восемь лекций? У меня возникло впечатление, что, прискорбным образом, знаний из егэшных учебников и со стримов Убермаргинала вполне достаточно для мастерского прохождения и курсов социологии, и курсов истории. Философия была, с другой стороны, очень хороша. Если это может сойти за рекомендацию, один из наших преподавателей философии ходил на несколько стримов к тому самому орегонскому философу. Кроме того, Вышка вполне оправдывает своё название, так что экономика у нас была неплохая и занимательная: спасибо учебнику Мэнкью. Естественно, курс был проще, чем у экономистов, однако под наши цели вполне подходил.

Курса Data Science как такового не было, но я взял его как майнор, то есть обязательный дополнительный предмет, созданный преподавателями с другого факультета и проходящий на втором и третьем году обучения. Забавно, наверное, когда на мейджоре анализируешь результаты регрессий, p-value, F-statistic, смотришь на всякие звёздочки и крестики, но вообще не понимаешь, о чём идёт речь. Включённый в мейджор курс по анализу количественных данных был только на третьем курсе, итоговое задание: выкачать данные по выборам на нескольких избирательных участках, засунуть их в эксель-таблицу, построить в R регрессию. Я так нашёл УИК областной психушки, на котором из 300 людей, проходящих лечение, за «Единую Россию» проголосовали 298. Другу попались дальневосточные корабли дальнего плавания с собственными УИКами, на каждом по 30 избирателей. Занимательно, но запоздало: без майнора по Data Science первые два года я выглядел бы как та знаменитая читающая газету обезьяна из гифки, поскольку на семинарах оставалось бы лишь пересказывать текст научных статей, а таблицы с результатами вежливо обходить.

Формат занятий

Кстати, про пересказ статей – это основной вид деятельности практически на каждом занятии. На дом задаётся одна, две или три статьи, длинной обычно 15-30 страниц. Образование полностью на английском языке (что, кстати, скорее плюс, но про это отдельно), так что и читать, и пересказывать придётся на нём же. Дискуссии, дебаты или практические задания – редкость, и проводят их обычно аспиранты. Из курьёзов: на одном из недавних занятий мы обсуждали способ решения видоизменённой задачи про вагонетку в применении к нашему исследовательскому полю, а в конце несколько т.н. отличниц утомительно жаловались на то, что заданные на дом тексты почти не обсуждались. Преподаватель на это пообещал отменить любые дискуссии и заниматься только «проработкой слов авторов», «раз уж вам так нравятся эти тексты». Внимание: это не была ирония.

Преподавательский состав

Идеологически – левые либералы либо правые latte liberals. Преподаватель истории был троцкист. Один раз на первом курсе мой одноклассник получил выволочку от проффесорши из Канады (и по совместительству этнической боснийки), ляпнув, что радикальный феминизм – это проявление нео-марксизма и что Пиночет ему нравится больше Ленина. Когда Центр публичных коммуникаций – студенческий проект, приглашающий известных людей в Вышку в качестве спикеров, – организовал лекцию главного редактора «Чёрной Сотни» Дмитрия Бастракова, один из старших преподавателей всполошился и как можно скорее всё отменил.

В целом, однако, если забыть про существующий в вузе и очевидно насаждаемый сверху леволиберальный статус-кво, всё не так уж и мрачно. Есть люди с большим количеством публикаций и зарубежными PhD, интересные в общении лекторы и семинаристы, неприятные душнилы, тратящие твоё время и неспособные говорить по-английски (или говорить вообще), фантазёры с индексом Хирша в районе нуля, троцкисты, феминисты, дугинисты. В четырёхлетнем путешествии так или иначе пройти придётся через всех. Нет только открытых путинистов и коммунистов – плюс это или минус, решать вам.

Материальная база

В некоторых аудиториях зимой так холодно, что студенты на занятиях сидят в куртках. Физкультура обязательна, площадок несколько и новые стабильно открываются, но, например, в одном из корпусов так много вынужденно желающих получить посещение, что девочки часто просятся в мужскую раздевалку, поскольку в женской они не помещаются. Постоянно создаются новые учебные программы и растёт количество учащихся, но старшие курсы заставляют ездить в другие корпуса (на другом конце города), поскольку в закреплённом за факультетом корпусе мест на всех не хватает. Корпус на Васильевском острове «вот-вот откроется» уже как несколько лет.

Положительные стороны

Во-первых, английский. Без него – никак. Не умеешь – научим, не хочешь – заставим. За четыре года чтения, письма и устной речи вы неизбежно овладеете английским языком лучше, даже если в начале будете хотеть вешаться.

Во-вторых, Вышка – это всё же Вышка: бренд, профиты от московской метрополии (в том числе диплом без указания локации обучения), довольно престижные обмены, возможность пригласить хороших преподавателей из-за рубежа.

В-третьих, возможность выбора между количественными (много цифр, статистики, метрик и анализа данных) и качественными (интервью, фокус-группы, дискурс-анализ, постмодерн, Деррида и т.д.) методами. Сложно выделить какой-то уклон, курсы есть по обоим вариантам, статьи бывают и такие, и такие, преподаватели тоже разные. Никто вас не осудит, если вы скорее интервьюер или любитель пофантазировать о текстах, чем адепт эконометрики в политологическом разливе.

В-четвёртых, отдельные курсы действительно хороши. Это субъективная оценка и она, очевидно, зависит от научных интересов, поэтому свой список фаворитов я приводить не буду. Однако не могу отрицать, что каждый год так или иначе мне нравилось по несколько предметов и ради них я был готов терпеть как пересказики текстов, так и другие предметы.

В-пятых, ориентация на западную академическую сферу. Известных российских политологов можно пересчитать по пальцам двух рук (ха-ха), российских политологов с большим индексом Груши (нем. Hirsch) – тоже. Сфера Political Science в России, к счастью, бесспорно растёт, но растёт все же медленнее, чем четыре года одного вашего бакалавриата, поэтому любовь Вышки к ленд-лизу научного знания всё же в короткой перспективе выгоднее отдельному студенту по сравнению с импортозамещением того же знания отечественными левшами (и правшами).