Прага'68: Танк против студента

К концу семидесятых годов ХХ века накопленные противоречия между довоенным и послевоенным поколениями достигли пика: в Западной Европе это выразилось в серии крупных протестов, идеологами которых стали новые левые, в социалистической же Чехословакии это стало предпосылкой Пражской весны. Чешское послевоенное поколение находилось под сильным влиянием поколения битников и рок-н-ролла; в это же время, несмотря на цензуру, западный культурный дискурс начал проникать в медиа.

К началу января 1968 баланс сил в Компартии Чехословакии значительно сдвинулся в сторону либерального, реформистского крыла. Президент и генсек Антонин Новотны был смещён с поста генерального секретаря, а позже был вынужден уйти и с поста президента. Его сменил Александр Дубчек, и в апреле ЦК КПЧ приняла «Программу действий», которая предполагала масштабные реформы и построение «коммунизма с человеческим лицом»: планировалось либерализовать экономику, отменив директивное управление и центральное планирование, были утверждены новые правила проведения голосований, а также введён запрет на занятие должностей президента и генсека одним человеком. Чехословакия становилась федеративной республикой, была отменена цензура и запрет на выезд на Запад – но несмотря на всё, документ подчёркивал ведущую роль компартии, которая должна была «править обществом, при этом находясь на его службе».

Изменения начались, разумеется, задолго до 68-го. К шестидесятым годам возрастной состав чехословацкого общества изменился: студентов стало в 3 раза больше и они ощутили свою силу. Первыми, достаточно робкими шагами осознавшего себя студенчества стало активное участие в традиционных Majáles, празднествах, прославляющих студенческую жизнь и приход тёплого времени года. Несмотря на попытки контроля со стороны компартии, с 1956 года Майалес обладали заметным оппозиционным флёром. Официальные лозунги, например «За дальнейший рост количества работников ректората!» или «Пусть процветает аппарат Чехословацкого Союза Молодёжи – опора нашей работы!», воспринимались с нескрываемой иронией. Из Майалес-1956 взошли петиции физико-математического и педагогического факультетов Карлова Университета. В них студенты требовали отмены цензуры, увеличения академических свобод и отмены обязательного обучения марксизму-ленинизму.

Компартии эта деятельность не понравилась, и она решила переподчинить Союз Молодёжи себе – теперь управленцев ČSM назначали сверху. Это, однако, не отпугнуло многих студентов от вступления, поскольку карьера в ČSM воспринималась как легальный путь к изменениям. Несколько лет спустя, в 63-м, оппозиционно мыслящие студенты обрели альтернативу в виде VOV — «ВУЗовских окружных комитетов», которые изначально должны были представлять интересы отдельных факультетов и университетов. Официально эти комитеты существовали в рамках ČSM, однако де факто они стали центром притяжения прогрессивных сил, у которых нередко получалось навязать свою, демократическую повестку вместо официальной – например, на выборы в VOV в 64-м комитеты сформировали собственные избирательные списки, вместо того чтобы получить их готовыми сверху. Участники событий вспоминают, что не столько хотели что-то менять, сколько вести себя независимо и самостоятельно, задавать вопросы и отвечать на них так, как они считали верным.

Студенческие кружки нередко собирались вокруг журналов — как независимых, так и официальных. Несмотря на то, что большинство журналов выходили под покровительством КПЧ и подвергались цензуре, они всё равно становились платформами для оппозиционного вещания. Особенно примечателен ЧВУТовский журнал «Станок», редактор которого, Йиржи Мюллер, на страницах призывал к реорганизации и федерализации ČSM. Так же небезынтересны журналы «Студент» и ВШХТшный «Эликсир».

Последней каплей стало избрание Аллена Гинзберга, американского битника, королём Майалес-1965. Консервативная власть Новотного осознала, что своими руками взрастила оппозицию, после чего последовали ограниченные репрессии. Гинзберга обвинили в распутстве, наркомании и пропаганде гомосексуализма и депортировали из страны. Чуть позже был закрыт журнал «Станок», а Йиржи Мюллер был обвинён в симпатиях к маоизму и исключён из университета, после чего в исключительном порядке призван в армию.

В октябре 1967 в общежитиях на Страгове отключился свет. Поскольку отключение электричества было уже не первым, возмущённые студенты вышли на улицы со свечками под лозунгами «Хотим свет! Хотим учиться!». Демонстрация была жестоко подавлена Госбезопасностью. Мартин Вацулик, секретарь горкома КПЧ в Праге, прокомментировал насилие словами «Мы знаем, какого света вы хотите». События получили резонанс (не без помощи VOV) и стали одной из предпосылок победы реформистского крыла КПЧ в 1968. После победы Дубчека преследование участников акции было прекращено, Йиржи Мюллера реабилитировали, а часть руководства отличившихся на Страгове силовиков была наказана.

В марте 1968 ЧСМ был наконец реорганизован, и провозгласил своей идеологией Декларацию прав человека вместо марксизма-ленинизма. Начали появляться независимые студенческие объединения — такие, как Академический совет студентов на философском факультете Карлова Университета и Союз студенчества высших школ Чехии и Моравии. Журналы, ранее связанные с ЧСМ, начали обретать самостоятельность. Студенчество оказалось наиболее радикально демократической частью общества и поддержало готовящиеся реформы, критикуя, однако, главенствующую роль компартии. Спровоцированные независимыми журналами протесты против КПЧ набирали по нескольку тысяч человек.

Ситуация резко изменилась в считанные часы после советского вторжения 21-го августа 1968. Опьянённые духом свободы люди столкнулись с жёсткой реальностью в виде гусениц советских танков. Чехословацкая армия не оказала сопротивления, однако разъярённые граждане закидывали танки камнями и бутылками с зажигательной смесью. Пражане меняли местами таблички с названиями улиц, что породило множество курьёзов. К примеру, Национальный Музей был принят за здание Чехословацкого Радио и обстрелян из танков. 27го августа ЧССР и СССР подписали так называемый «Московский протокол», согласно которому Чехословакия принимала «братскую помощь СССР» и полностью отвергала все идеи Пражской весны. Дубчека сменил оппортунист Густав Гусак, и вскоре новое правительство подписало с Москвой договор о размещении советских войск в Чехословакии с целью «обезопасить социалистическое общество от реваншистских попыток западнонемецких милитаристских сил».

Несколько последующих месяцев общество лихорадило. Кроме множества демонстраций, вторжение породило огромное число карикатур, а также лозунг-обращение к Дубчеку и его сторонникам «Мы с вами, будьте с нами!». Многие митинги перерастали в жёсткие столкновения с полицией. Характер и требования студенческого движения изменились, сосредоточившись на попытке удержать предшествующие достижения демократического движения. Ранее разрозненное и многоликое, студенчество объединилось против новых репрессий — Комитет действия пражских студентов высоких школ (по-чешски это звучит красивее, Akční výbor pražských vysokoškoláků) в ноябре 1968 объявил забастовку и принял программу «10 пунктов», в которой заявлял о своей приверженности апрельской программе КПЧ, т.е. отмене цензуры, введению свободы слова и собраний и либерализации экономики. К пражским протестам присоединлись студенты всей страны.

Тем не менее, вскоре стало ясно, что войска стран Варшавского Договора в стране надолго и коммунисты из власти так просто не уйдут. Воодушевление угасало, забастовка вскоре прекратилась, общество прошло стадию гнева и постепенно смирялось. Рождество встречали уже в спокойной, домашней атмосфере. Чувство национального единения пошло на спад. Не всех это устраивало.

Ян Палах, 20-летний студент философского факультета, 16го января 1969 поджёг себя на центральной площади Праги в знак протеста против пассивного, конформного поведения общества. Палах умер через три дня от ожогов. Это вывело людей из ползучей советской сонливости – прощаться с Палахом пришли десятки тысяч человек (официальные источники, разумеется, молчали обо всём с начала и до конца). У Палаха нашлось несколько последователей – в их числе студент Ян Зайиц, совершивший самосожжение в феврале 1969. Уже в марте Чехословакия снова вышла на улицы, использовав чемпионат мира по хоккею как повод; протесты достигли пика 21-го августа. Демонстранты не боялись использовать насилие – в ход шла вывернутая из тротуаров брусчатка, железные пруты и коктейли Молотова. Сторонники режима не оставались в долгу и значительно превзошли протестующих в жестокости. Беспорядки подавляли 30 тысяч госбезопасников, 20 тысяч военных, 40 тысяч полицейских и более 300 танков. По результатам протестов было арестовано около 3 тысяч человек, многие из которых подверглись пыткам или жестокому обращению, погибло около 15 протестующих.

22-го августа вышел закон, ужесточавший наказания за участие в протестах – задержать полиция гражданина теперь могла на 21 день, тюремные сроки выросли, а лишиться работы или быть исключённым из университета стало ещё проще. Это де факто положило конец массовому протестному движению. Оно, однако, не умерло насовсем, а лишь ушло в подполье, на кухни и в самиздат – корни его не были выкорчеваны. Чехи не забыли и жертву Палаха: его именем вдохновлялись протесты 1989 года, а сейчас на месте, где горел Ян, стоит памятник.