Стойкий пламень медицины
Говорят, стыки эпох порождают великих людей, влияющих даже если не на ход истории прямо, то уж точно на ход мыслей будущих поколений. Следы Гигантов эпохи Возрождения видны до сих пор. Одной из таких видных личностей был обладатель вполне великанского имени — Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм. Прозвище «Ауреол», то есть «золотой», он придумал себе сам, – как мы еще увидим далее, наш герой «отличался» скромностью. К его имени и поныне присоединяют различные звания и эпитеты; кем он только не являлся: врач и мистик, первый ятрохимик, алхимик и учёный-прорывник, колдун и бродячий знахарь, откройте любой текст о нем — и дополните еще десяток в этот список. Все это можно обобщить самым известным его именем — Парацельс, что означает «приближенный/стоящий рядом с Цельсом». Цельс был древнеримским энциклопедистом, наиболее известным за труды по медицине, и поставить свое имя наравне с таким авторитетом означало смелый вызов. Остаётся лишь гадать, кто дал Парацельсу увековечившее его прозвище — кто-то из почитателей или он сам. Где бы он не появлялся, вокруг расползались самые разные слухи и мнения. Для одних он был эксцентричным чудотворцем, для других — опасным шарлатаном. Третьи хотели украсть его знания, а для четвёртых он был раздражающим выскочкой, мешающим жить. Сам же Парацельс смиренно себя называл «святым доктором».
То, что он даже сейчас является фигурой неоднозначной, видно по текстам о нем. Как и тогда, есть сомневающиеся в дошедших до нас сведениях. Они пишут, что он был обычным для того времени громким неучем, даже не знающим латынь. Гораздо больше тех, для кого он является символом борьбы с устоями, независимо от мировоззрений. Слепые мистики берут его на вооружение для борьбы со слепым материализмом, слепые материалисты же сочиняют ему дифирамбы за потрясение мистических порядков Ренессанса. Возможно, Парацельс бы такому раскладу удивился, но точно остался бы доволен своей долгоживущей славой. Теософы и прочие эзотерики разного разлива суетятся, описывая Великие Сокрытые Знания, доступные ему. Авторы научно-популярных статей расписывают то, как Парацельс повлиял на современную прогрессивную науку. При этом, правда, обычно забывается о простой человечности. Статус Титана эпохи заставляет думать, что Парацельс сразу был таким великим, хотя ему для этого пришло много терпеть, и не меньше учиться. Тем более что Теофраст Гогенхайм был врачом, а выбравший путь лекаря учится всю жизнь.
Он родился в 1493-ем, в Швейцарии. Мать занималась уходом за больными в местном аббатстве, а отец, происходивший из обедневшего знатного рода, был по сути единственным врачом с академическим образованием в округе. Именно он и передал сыну основы своего искусства, обучил основам хирургии и терапии и открыл ему начала алхимии. Теперь Теофраст должен был стать врачом, но больше отец его обучить ничему уже не мог. Дорога вела Парацельса в университет. Кроме азов врачевания, в юности Парацельс преуспевал еще и в фехтовании, как и положено человеку из рода дворянского. Дуэли не были редкостью, у студентов в том числе, поэтому его меч был таким же неотъемлемым инструментом, как и скальпель.
Врачам обычно хорошо с врачами, должен быть рядом кто-то понимающий хотя бы часть тонкостей твоей работы. Но конкретно Парацельс и его биография бы с этим утверждением поспорили — в дальнейшем многие проблемы ему учиняли именно коллеги. Нелюдимый и с взрывным характером, он мало кого подпускал близко, а о себе писал так: «Я грубый человек, рожденный в грубой стране, я вырос в сосновых лесах и, возможно, получил в наследство их иголки». Но это в дальнейшем, а пока юный шестнадцатилетний Тео берет родовой меч и отправляется в университет Базеля. Скоро молва будет рассказывать о злом духе, запечатанном в рукояти этого меча, или о вселечащих волшебных пилюлях, в ней же хранящихся.
В поисках наставников и знаний студенты часто перемешались между городами и университетами. После Базеля Парацельс оказался в Вюрцбурге и провёл некоторое время на обучении у аббата Иоганна Тритемия. Аббат был знатный мистик, его интересовали самые разные оккультные знания. Не удивительно, что Парацельс, изучая алхимию под его руководством, вдохновился и впоследствии пытался выстроить свою собственную систему мироустройства.
После Тритемия Парацельс продолжил свое восхождение за славой в поисках своей горячей возлюбленной — Знания. Он оказался в Ферраре. Однако порядки в местном университете его несколько разочаровали. Преподаватели занимались только тем, что переливали в студентов труды Галена и Авиценны. Студенты хотели только поскорее закончить обучение и отправиться в свободное плавание с лицензией врача. Пациенты же интересовали мало кого. Уже точно не так целеустремленный швейцарец представлял себе вершины медицины. Но долг перед отцом надо было исполнить, да и собственное тщеславие не позволило бы Парацельсу сдаться. Как, он — и не сумел бы окончить медицинский?!
В 22 года он оканчивает Феррарский Университет со степенью доктора обеих медицин, хирургии и терапии, завершив начатое отцом обучение. А затем Парацельс бросается в странствия на многие годы. Он прошел университеты Германии и обошел знаменитые медицинские школы Франции. Характер и умение ссориться с коллегами не давали Парацельсу остаться долго на одном месте. Побывал он в Чехии, Польше, Испании, Англии, Голландии, служил врачом в военных походах. Существуют легенды о том, что за собой в этих скитаниях Парацельс оставлял тайные студенческие общества.
Гнала его и тяга к знаниям, словно жгущее пламя. В тогдашней академической среде царил застой. Светила медицины насквозь проболели кабинетностью и не хотели взглянуть на практическую сторону своего искусства, если она шла вразрез с тем, что писали Гален, Гиппократ и Авиценна. Лучшим был тот врач, что меньше всех покалечил пациентов. Что медицинское образование, что практика отстояли далеко от тех, кому должны были служить. Парацельс собирал по крупицам знания не там, а у повитух, палачей, знахарей, местных ведьм и бродячих аптекарей. Эти знания были добыты в бою с недугами, и потому были ценнее мудрствования над латинскими книжками с кафедры факультета.
«Знание, для которого мы предназначены, не ограничено пределами нашей собственной страны и не станет бегать за нами, но ждет, пока мы не отправимся на поиски его. Никто не сможет овладеть практическим опытом, не выходя из дома, равно как не найдет учителя тайн природы в углу своей комнаты», — так резюмировал Парацельс противостояние теоретиков и практиков.
Он попытался осесть и получить место в университете в Страсбурге, но это так и осталось мечтой. Самое долгое время нашумевший лекарь-странник провел снова в Базеле. Там ему внезапно предоставили должность городского врача и профессора. Так его отблагодарил влиятельный страсбургский горожанин, которого он спас от ампутации. Выезжая туда, на встречу своим недолгим лучшим и трагичнейшим годам, он снова разжег свою гордость — наконец-то он всем покажет, что все врачи древности и современности не стоят даже его башмаков, повидавших немало земель!
Профессура приняла его довольно холодно. Но отношение как к шарлатану не помешали ему сдать экзамен и получить право на врачебную деятельность. Время шло, Парацельса к преподаванию не допускали, только жалоба в магистрат дала ему доступ к лекторской кафедре. И первые же занятия повергли студентов в шок, а за ними и преподавателей. Теофраст вел занятия не на латыни, а на немецком, что для доктора было немыслимо! В другой раз он сослался на некую повитуху, а не на римлян и греков, наполнивших своими томами библиотеки. Парацельс их показательно презирал, объявив, что самое ценное для врача знание можно получить только на практике. «Одни книги еще никого не сделали врачом», — так он дал понять, что просто сидеть в лектории он студентам не даст, и начал таскать их по больницам, чему они были рады. В вылазках за город он рассказывал им почерпнутые за годы странствий сведения о приготовлении тинктур, свойствах растений, силах минералов.
Профессора не могли ничего поделать со своим взбалмошным коллегой.
Студенты отказались бойкотировать его лекции, наоборот, к нему стекались школяры со всех сторон света. У него были ассистенты, полный лекторий и заработок. Свое тщеславие он мог кормить каждый день, и никто не мог ему помешать лечить, приобретать и передавать знания так, как он хочет.
Но ничто не вечно. Парацельс, решивший, что он тут угнездился, решил отметиться еще одной выходкой. На Ивана Купалу зажигались костры, чтобы защититься от нечистой силы, и вместе со студентами профессор-реформатор пришел по традиции сжигать в них старые ненужные вещи. Парацельс торжественно бросил в костер во дворе университета сочинения Галена и Авиценны.
Такое наглое попрание символов сознание ренессансной учености потерпеть не могло. К тому же Парацельс остался без покровительства в городе, которое и помогало ему избегать кару за своеволие. Ему быстро припомнили все его разногласия и неурядицы с горожанами. Аптекари ополчились на него за реформу, которую тот провел, как главный врач города. Всплыло одно компрометирующее письмо, и магистрат принял решение об аресте. Парацельс вынужден был в спешке тайно покинуть Базель. Даже титан, потрясающий своими реформами застоявшиеся устои, может ненамеренно разбить счастье своим характером.
После этого случая он продолжил свои странствия и поиски. Парацельс с молодости привык к простоте, грубой одежде и плохому отношению. Но под конец жизни и ему стало грустно наблюдать врачей, купающихся в шелке и славе, при этом и пальцем не пошевеливших ради больного, тогда как натерпевшемуся Теофрасту, с его-то амбициями, приходилось везде выносить неблагодарность. Он начинает записывать и систематизировать свои наблюдения. В трактатах он не скупится на нелестные отзывы о врачах и аптекарях, поэтому и с их изданием были проблемы. Все его значимые труды создаются в это время, в бессонные ночи.
В возрасте 48 лет Парацельс скончался. Окончательно ли подорвал его здоровье тот специфический образ жизни, или к его черепу приложили руки подосланные завистниками бандиты, для его дела не так важно. Были пышные похороны. И только потом, годы спустя, по всей Европе в университетах начали всходить семена, оставленные таинственным доктором. Парацельс не получил признания сразу после смерти, в его биографии есть много пробелов, обросших легендами. С точки зрения современного школяра большинство научных идей были в лучшем случае наивными. Но самое важное то, что в той среде академического и медицинского застоя он имел силы продолжать плыть против течения, доказав этим одновременно и то, что он жив, и то, что его поиск знаний бессмертен, так же как теперь и его слава.
